Любовь, только любовь - Страница 179

179

– Иди прямо, потом направо! – ответил солдат. – Ты идешь во Флери, женщина?

– Я иду туда!

– Да хранит тебя Бог и святой Бенуа!

Она поблагодарила его кивком головы и вышла на улицу, которая была настолько узкой, что, казалось, дома почти смыкались. Бредя по этой улочке, она доела то, что оставалось от хлеба, отданного ей Магдаленой, и вскоре вышла к рынку. Это была лишь высокая крыша, покоящаяся на мощных деревянных колоннах. Но убежище для паломников там было. Толкнув дощатую дверь, Катрин увидела, что на полу настелена свежая солома, на которой уже спал единственный паломник. Это был старик с изможденным от усталости лицом. Когда она вошла, он приоткрыл один глаз, что-то пробормотал и снова начал храпеть. Довольная тем, что не придется ни с кем разговаривать, Катрин забилась в уголок, сгребла немного соломы и легла, подложив руку под голову.

Ей казалось, что она только что уснула, когда ее начали трясти за плечо. Над ней склонился бородатый старец-пилигрим.

– Эй… – говорил он, – эй! Если ты идешь в аббатство, то пора вставать.

Она открыла глаза и, увидев, что занимается день, быстро поднялась.

– Ночь была очень короткой, – извиняющимся тоном проговорила она.

– Она всегда коротка, когда устаешь. Вставай, пора в дорогу!

Катрин покачала головой. Как паломница она должна пройти всю дорогу пешком. Но она была слишком усталой, чтобы продолжать идти. Она надеялась использовать одну из монет, которые ей дала в дорогу Сара.

– Сегодня я, наверное, не пойду, – солгала она. – У меня дела в городе.

– Божьи странники не имеют дел ни в одном городе. Если ты ищешь прощения, ты должна думать только о том месте, куда ты идешь! – упрекнул ее старик. – Но каждый поступает как хочет. Оставайся с миром!

– И тебе того же желаю!

Паломник вышел. Катрин подождала немного, стоя на пороге убежища, и, убедившись, что он направился в другой конец города, собралась уходить, оставив свой посох, который был ей больше не нужен, ибо, как сказал старик, странник веры не должен пользоваться никакими средствами передвижения, кроме своих ног. Она плотнее закуталась в свою накидку, потому что мелкий дождь накрыл город. Потом спустилась на берег.

Найти лодку было нетрудно. На сложенных рыболовецких сетях сидел хилый молчаливый мужик и, не обращая внимания на дождь, ел луковицу, глядя на речные волны. Когда Катрин спросила, знает ли он лодочника, который довез бы ее хотя бы до Шатонефа, он поднял на нее глаза из-под сморщенных серых век.

– Есть деньги?

Она знаком показала, что есть, но человек не сдвинулся с места.

– Покажи! Знаешь, сказать, что есть, просто. В наше время их все меньше и меньше. Земли опустошены, торговля умерла, и сам король сидит нищий, как Иов. Теперь платят вперед.

Вместо ответа Катрин достала одну монету и положила ее в заскорузлую ладонь мужика. Тот подбросил ее, попробовал на зуб. Его мрачное лицо просветлело.

– Пойдет! – произнес он. – Но только до Шатонефа! Дальше можно попасть в лапы англичан, осаждающих Орлеан, а я дорожу своей шкурой.

Говоря это, он начал спускать на воду свою плоскодонку и помог сесть Катрин. Молодая женщина устроилась на носу, чтобы смотреть вниз по течению. Затем в лодку прыгнул мужик. Он это сделал столь легко, что лодка лишь слегка покачнулась, и взял шест. Он погрузил его в воду и сильно оттолкнулся. Течение было быстрое, и лодка двигалась своим ходом. Сидя на носу, Катрин смотрела, как мимо проплыл город, пошли плоские берега, покрытые камышом, еще бурым после зимы. Она не обращала внимания на дождь, который брызгал ей в лицо, а плотная накидка защищала плечи. Перед ней с необыкновенной ясностью проходили картины прошлого. Она вспоминала, как бежала из взбунтовавшегося Парижа вместе с Барнабе, матерью, сестрой и Сарой… Как ей нравилось то первое путешествие, которое столь скрасил старый Ракушечник! Казалось, что она еще слышит его глубокий голос, читавший тихо стихи поэта:

Это коронованный город,
Город наук и духовенства,
Стоящий на Сене…

Но Барнабе умер. Париж был далеко, а город, в который она направлялась, был в осаде, голодный и холодный, полный отчаяния, где ее могла ожидать смерть или, что еще хуже, самое ужасное разочарование. Впервые за все время она спросила себя, как примет ее Арно и вспомнит ли он ее? Столько дней прошло с тех пор, как они повстречались под стенами Арраса!

Катрин попыталась отбросить свои мрачные мысли, рожденные, несомненно, большой усталостью и нервным напряжением. Ей хотелось наслаждаться миром, царившим в эту минуту, плаванием по этой прекрасной реке среди желтых песчаных берегов и серой травы… После полудня на горизонте появились белые башни и голубые башенки большого замка, омываемого водами широких протоков реки. Катрин спросила лодочника, что это за красивое поместье.

– Сюлли, – ответил лодочник. – Оно принадлежит господину де Ла Тремуйлю, фавориту короля Карла VII… – И он плюнул с отвращением, как бы показывая, какое «уважение» испытывает к хозяину замка. Ей уже приходилось встречаться с Жоржем де Ла Тремуйлем, этим перебежчиком-бургундцем, который стал самым дорогим советником и злым гением «короля из Буржа». Ей он внушал чувства, сходные с теми, что лодочник выразил так наглядно, но она промолчала. К тому же лодка свернула к берегу, чтобы причалить.

– Остановка? – удивленно спросила Катрин, повернувшись к нему вполоборота.

– У меня дела в Сюлли, – ответил мужик. – Вылезай…

Катрин встала, чтобы ступить на борт плоскодонки. В этот момент она получила сильный удар по голове и упала, потеряв сознание.

179