Любовь, только любовь - Страница 197

197

Узнав от служанки, что он поселился у Гийома Анта, в «Экю святого Георгия», она несколько раз твердо намеревалась отправиться туда ночью, чтобы наконец потребовать от него объяснений. Но когда наступало время осуществить это намерение, Катрин внезапно слабела и теряла всю свою храбрость. Откуда было ей знать, не вышвырнет ли ее прочь этот странный человек, чьи поступки невозможно было предугадать.

Утром 8 мая вместе со всеми жителями она слушала молебен на городском валу под открытым небом, непосредственно в виду отходивших английских войск. После молебна и торжественного шествия во славу Господа, вошедших с тех пор в традицию, Катрин охватила глубокая тоска. Город был свободен, и ей незачем было больше оставаться у Буше. Необходимо было на что-то решиться, но на что именно? Куда отправиться, чтобы только быть рядом с Арно? Дело Жанны еще не завершилось. Дева, по слухам, собиралась привести Карла VII в Реймс, на миропомазание, и тем самым положить конец всем спорам, которые давно уже разгорались вокруг него. С Жанной и Карлом уйдут капитаны и среди них Арно. И этот близкий отъезд, помешать которому Катрин была не в силах, сводил ее с ума.

Когда Жанна после торжественного шествия вернулась домой отдохнуть, Катрин прошла за ней в комнату, чтобы помочь ей переодеться. Матильда и Маргарита были заняты подготовкой к торжественному обеду, на который были приглашены все знатные люди города. Воспользовавшись тем, что они одни, помогая Деве скинуть свои доспехи, молодая женщина взмолилась:

– Жанна! Отныне Орлеан свободен, и вы, вероятно, скоро покинете его, чтобы продолжить свою борьбу. Позвольте же мне повсюду быть рядом с вами. Я буду делать все, что вы скажете: прислуживать вам, чинить вашу одежду, убирать комнату…

В ответ Жанна удивленно поглядела на нее. Взгляд ее светлых глаз проник, казалось, в самое сердце Катрин. Затем она улыбнулась и отрицательно покачала головой:

– Я охотно взяла бы вас с собой, милая, но не могу. Там, куда я иду, вам не место. Ведь я – простая сельская девушка, я привыкла скакать на коне, делать тяжелую работу, привыкла переносить лишения. А вы – знатная дама, хрупкая и нежная, несмотря на все, что вам пришлось пережить.

– Да я такая же простолюдинка, как и вы, Жанна, а может быть, даже и больше! – воскликнула Катрин с чувством гордости и вызова, которое заставило Деву улыбнуться.

– Да, это так, и вы мне об этом уже говорили. Хорошо, что вы этим гордитесь. Но, Катрин, есть и другие причины: вы слишком красивы и соблазнительны, чтобы жить среди солдат. Ведь они отнюдь не ангелы, скорее наоборот, а в вас есть то, что способно пробудить в них худшие инстинкты, толкнуть их на ссору, вызвать ревность.

– Я переоденусь в мужское платье и отрежу волосы, как вы…

– Это не поможет. Даже в монашеском клобуке и с обритой головой вы все равно будете выглядеть женщиной. Нет, Катрин, долгие и тяжкие бои ждут этих людей, и я должна заботиться о том, чтобы ничто не могло внести распри в их союз. Ведь наш милый дофин и Господь так сильно нуждаются в моих бедных воинах. Поэтому вам лучше возвратиться к себе и ждать, пока война не закончится.

– Возвратиться к себе, в Бургундию? – вскричала потрясенная Катрин. – И вновь предаться там греху? Жанна, вы же хорошо знаете, что за жизнь была у меня в Бургундии. Нет, вы не можете опять послать меня туда. Кто угодно, только не вы!

Девушка задумалась. Катрин подала ей плащ из тонкого сукна цветов Орлеана – красный с зеленым, который преподнес ей Дюнуа. Зашнуровав плащ, она положила руку на плечо своей добровольной камеристке.

– Вы правы, – произнесла она. – Если вы не чувствуете в себе силы сопротивляться прежним привычкам, возвращаться не следует. Но что же тогда мне вам предложить, Катрин? Укрыться в каком-нибудь монастыре? Но вы вовсе не созданы для тамошнего сурового быта. В вас слишком много жизни, которая так и рвется наружу. Но постойте, мне пришла в голову одна мысль. А почему бы вам не отправиться к королеве Иоланде?

– Но… я с ней незнакома.

– Это не имеет значения, ведь вы приедете к ней от моего имени. Вы отправитесь, Катрин, к доброй и мудрой королеве четырех королевств. Я ей о вас напишу. Под ее кровом вы найдете помощь и защиту, у нее вы поживете, пока не придет победа и к вам не вернется тот, с кем вы гораздо больше, чем со мной, хотели бы быть рядом.

Ошеломленная тем, как ловко ее раскусили, Катрин упала на скамью, не отрывая взгляда от этой странной девушки с огромными глазами.

– Как вы догадались? – глухо спросила она.

– Это было нетрудно, – улыбнулась та. – Ваши глаза не умеют лгать. Но сейчас вам выпала доля терпеть, а мужчинам – воевать. Каждый должен делать свое дело. Поезжайте же к королеве и молитесь за нас…

Понимая, что ничто уже не заставит Жанну изменить свое решение, Катрин не бросилась за ней, когда та вышла из комнаты. Быть может, Дева рассудила верно. Сколько раз брат Этьенн Шарло рассказывал молодой женщине об этой королеве, приходившейся тещей Карлу VII, которому она была безгранично предана! Катрин казалось даже, что она хорошо ее знает. Ну что ж, если она не может быть рядом с Арно, она, по крайней мере, поедет к его единомышленникам.

Пришли служанки, чтобы привести в порядок комнату, и она на минуту задержалась им помочь. Тем временем в доме становилось все оживленнее. В распахнутое окно, при свете майского солнца, Катрин наблюдала, как знатные люди города и их разодетые жены спешили к их дому от ворот Реньяр, чтобы воспользоваться щедрым гостеприимством Жака Буше. У нее же не было ни малейшего желания присоединиться к гостям, хотя она знала, что среди них будет и Арно. На мгновение ей даже захотелось убежать на улицу, туда, где веселился простой люд и рекой лилось вино. Городские ворота были широко распахнуты, и впервые за семь месяцев никому не возбранялось прогуляться в окрестностях Орлеана. Предупредив служанку, что выйдет ненадолго, молодая женщина набросила на голову зеленый шарф и, покинув дом, устремилась по улице к собору. Непонятная сила влекла ее к Бургундским воротам, где она появилась когда-то вечером, изнемогающая, но полная надежд. И теперь ей хотелось еще раз взглянуть на это место. Но оказалось, что пройти туда совсем нелегко. Улицы были запружены ликующей толпой. Все громко окликали друг друга, целовались, обнимали солдат-ополченцев: французов, шотландцев, гасконцев, испанцев. Над домами развевались флаги, окна были открыты. Все кругом ликовало, и слегка растерявшейся Катрин никак не удавалось присоединиться к этому всеобщему веселью.

197