Любовь, только любовь - Страница 209

209

В нескольких коротких фразах Сентрайль рассказал ей, что произошло под стенами Компьеня 24 мая. Жанна во время вылазки в лагерь Венетты увлеклась, очутилась вдруг перед лицом крупных сил армии Жана Люксембургского и решила отступить к Компьеню. Но когда она оказалась перед воротами Компьеня, решетка была уже опущена, а мост поднят. Ее взяли в плен вместе с Жаном д'Олоном, ее оруженосцем.

– Кто приказал поднять мост? – спросила Катрин.

– Гийом де Флави! Эта свинья… этот предатель! Арно был ранен, когда он требовал опустить мост. Он не участвовал в вылазке по особому приказу Жанны, ему поручили оставаться в резерве. На нем не было лат, когда он бросился на Флави со шпагой в руке. Они начали драться, и Флави взял верх. Арно упал, насквозь пронзенный шпагой. Он лишь успел увидеть, как этот предатель Лионель Вандомский, которого когда-то Арно пощадил под Аррасом, схватил Жанну и сбросил ее с лошади. А потом лихорадка, бред и гнев охватили его душу…

Вот о чем думала Катрин, пришпоривая свою лошадь. Встречный ветер бил ей в лицо. Она не чувствовала ни усталости, ни голода, ни жажды и составляла одно целое со своим скакуном, которого постоянно пришпоривала, боясь опоздать и застать лишь хладный труп. Ее поддерживала только одна мысль: он позвал ее! К ней он направил Сентрайля, только к ней!

Что означал этот призыв на пороге смерти? Он отдался своей любви? И Катрин в отчаянии молила Бога позволить ей прибыть вовремя, чтобы поймать хоть последний взгляд, последний вздох того, кто составлял всю ее жизнь и который из-за трагического недоразумения всегда был так далеко от нее.

– Только бы застать его, Господи, хоть на минуту! – тихо молилась Катрин. – А после я могу умереть…

Это была ужасная, изматывающая скачка, на пределе человеческих возможностей. Лошади почти падали. Всадники останавливались лишь для того, чтобы съесть кусок хлеба, выпить вина и умыться, а Сентрайль доставал свежих лошадей, за которых платил, не торгуясь, горстями золота. Сам он ел в седле. Казалось, он был выкован из стали. Ничто не могло остановить этого воина нечеловеческой храбрости, проделавшего уже эту дорогу в один конец. Усталость и боль во всем теле ломали Катрин, но ни за что на свете она не отказалась бы от этой скачки. Она лишь сильнее сжимала зубы, стараясь не стонать от боли в затекшей спине и стертых ногах. Сара тоже ничего не говорила. Она тоже сжимала зубы, слишком хорошо понимая, что вся жизнь молодой женщины висит на волоске и зависит от слабого дыхания израненного Арно де Монсальви. И Сара даже не решалась подумать о том, что произойдет, если капитан испустит дух до их приезда. Катрин столько страдала от него и за него, что верная цыганка заранее приходила в ужас от того, какое горе принесет его смерть Катрин. Переживет ли она это горе? Или?..

К вечеру третьего дня всадники, полумертвые от усталости, наконец въехали в густой лес Гизов, который тянулся от Компьеня до Вилле-Котре.

– Скоро приедем, – сказал Сентрайль. – Осталось каких-нибудь три мили. Бургундцы и англичане стоят на севере, за Уазой. Мы без труда войдем в город с юга… Этот лес почти окружает город.

Катрин кивком ответила, что поняла. Ей было трудно даже говорить. Она видела все как сквозь туман и порой теряла сознание. Сара же, ехавшая сзади, дремала на ходу. Ей пришлось даже привязаться к седлу, чтобы не упасть.

Эти последние три мили показались Катрин бесконечными. Лесу как будто не было конца. Когда наконец лес поредел и за деревьями обозначился силуэт города, Сентрайль первым подъехал ко рву, полному воды, чтобы позвать часового, опасаясь, как бы в его отсутствие враг не захватил город.

– Если это случилось, – сказал он своим спутницам, – вы быстро убежите в лес и спрячетесь там.

– И не думайте! – ответила Катрин. – Я пойду туда, куда и вы!

И ему стоило большого труда уговорить ее позволить ему пойти одному. Но город держался, и вскоре небольшой подъемный мост опустился перед путешественниками, которые пересекли его пешком, держа лошадей под уздцы. На той стороне их ожидал воин, вооруженный арбалетом и с факелом в руке. Сентрайль в волнении обратился к нему:

– Не знаешь ли ты, жив еще капитан де Монсальви?

– На закате солнца он был еще жив, мессир. Он даже был в сознании. А что сейчас, не знаю.

Не ответив, Сентрайль помог женщинам снова сесть в седло. Без его помощи Катрин, пожалуй, не справилась бы. Ноги ее дрожали и отказывались идти. Сентрайль взял ее на руки и усадил в седло, потом так же поднял бедную Сару.

– Арно находится в аббатстве Сен-Корнейль, где за ним ухаживают, как могут, монахи, – прошептал он. – Ради бога, не забывайте, что вы – юноша. Бенедиктинцы слишком строги в отношении женщин. И попробуйте достучаться до сознания своей камеристки, если она еще способна что-нибудь понимать.

Вскоре в предутренней дымке показалась овальная дверь портала аббатства. Сентрайль нагнулся над окошечком и что-то сказал брату-монаху, чье недоверчивое лицо показалось из-за решетки.

– Слава богу, – со вздохом сказал он Катрин, пока монах открывал дверь. – Арно еще жив! Он, кажется, спит…

Следуя за Сентрайлем под сводами монастыря, Катрин в глубине своего сердца возносила молитву тому, кто позволил ей увидеть Арно живым. К ней снова возвращались жизнь и мужество. Может, не все еще потеряно, может, он будет жить… и, может быть, завтра наступит счастье.

Арно лежал навзничь на кушетке в одной из келий. Глаза его были закрыты. Возле него дежурил монах, сидевший на скамейке с четками в руках. Келья освещалась только восковой свечой, вставленной в простой железный подсвечник, стоявший на столе. На стене висело распятие, на доске возле стены лежал требник. Вот и все убранство той кельи, в которую вошли Сентрайль и Катрин. При виде их монах поднялся.

209