Любовь, только любовь - Страница 31


К оглавлению

31

– Уезжайте! Немедленно уезжайте, как собирались! И чтобы завтра вы были как можно дальше от Брюгге. У меня есть дела в Дижоне, так что мы скоро свидимся.

Прикосновения герцога волновали Катрин и поэтому вызывали неловкость, были неприятны. Ей стало трудно дышать. Голос Филиппа звучал и горячо, и твердо, был и властным, и нежным одновременно. Катрин не хотела поддаваться его чарам.

– Мы увидимся с вами в Дижоне? Ваша светлость! Что за встречи у властительного герцога Бургундии с племянницей суконщика? Что он может сделать, как не лишить ее чести?

Дерзкий вопрос Катрин подстегнул страсть герцога. Он зарылся лицом в шелковистый плащ волос, руки его трепетно перебирали живое золото.

– Ты прекрасно знаешь, – голос его прервался, – что я в твоей власти, и играешь мной слишком жестоко. Любовь принца крови не наносит бесчестия. И ты понимаешь, что я сделаю все, чтобы завладеть тобой. Если ты не умеешь читать желания в глазах мужчин, ты не дочь Евы…

– Ваша светлость!

Катрин попыталась высвободиться, но он держал ее крепко. Отдаваясь во власть необузданного, испепеляющего желания, он приник губами к ее нежной коже. Катрин застонала.

– Сжальтесь, ваша светлость! – взмолилась она. – Не вынуждайте меня бороться еще и с вами. Хватит драк на сегодня!

Он резко оттолкнул ее и сам отступил в сторону, с пылающими щеками, помутившимся взглядом, дрожащими руками. И вдруг звонко расхохотался.

– Простите меня! Видно, такой сегодня день, все только и говорят, что о вашей красоте, и в выражениях… излишне пылких! Признаюсь, и я потерял голову. Теперь я понимаю невежу-скорняка, в его вине есть и твоя вина…

С этими словами он подошел к сундуку черного дерева и достал из него коричневую бархатную накидку с капюшоном, очень скромную и простую, лишь внизу отороченную соболями. Он стремительно накинул плащ на плечи Катрин, и она словно бы исчезла в его льющихся тяжелых бархатных складках. Филипп не хотел больше душевного волнения, соблазна прекрасных атласных плеч, нежной округлой шейки. С глухой тоской глядел он на прелестную головку в роскошном золотом венце в обрамлении капюшона.

– Ты еще похорошела! Уходи! Уходи скорее! Пока демон страсти не настиг меня! Но запомни: мы еще свидимся!

Незаметно он открыл перед ней потайную дверь и подтолкнул ее к выходу. На другом конце просторного зала сверкнули доспехи приближающегося стражника.

– Подожди! – шепнул Филипп. Он торопливо вернулся в комнату и через несколько минут подал девушке свиток с печатью.

– Вот тебе охранная грамота. Иди скорей… Если бы ты вспоминала обо мне хотя бы вполовину так часто, как я о тебе, я был бы счастлив.

– Я буду вспоминать о вас, ваша светлость, – с улыбкой отвечала Катрин, – раздумывая, почему же ваша светлость вновь стали говорить мне «ты»?

Филипп расхохотался юным звенящим смехом.

– Как же иначе! Что-то заставляет меня обращаться к тебе на «ты». Может быть, я надеюсь, что рано или поздно получу на это право.

Опершись о косяк двери, он все еще не пропускал ее. И вдруг притянул к себе свободной рукой и, прежде чем она успела вырваться, легко поцеловал в полуоткрытые губы.

– Мне очень хотелось, – проговорил он извиняющимся тоном. – Теперь иди.

Его пальцы нервно смяли темный бархат, будто бы из сожаления, что не смогли удержать девушку. Катрин поскорей направилась к стражнику, чтобы он проводил ее к дяде. Но герцог вновь окликнул ее:

– Постой, постой!

И добавил, сконфуженно улыбаясь:

– Я даже не знаю, как тебя зовут.

– Катрин, ваша светлость, Катрин Легуа, – проговорила она, присев низко-низко.

Он с улыбкой кинулся поднимать ее, но она уже проворно вскочила на ноги. Продолжая улыбаться, он смотрел вслед изящной фигурке, удаляющейся в сопровождении двух стражников, чьи железные башмаки с загнутыми носами гулко стучали по мраморным плитам. Она так и не обернулась. Впервые в жизни Филипп Бургундский отпустил, не тронув, из своей комнаты женщину, которую желал. Но Катрин и не подозревала о своей исключительности…

Хотя она и поспала немножко, голова у нее гудела и туманилась от усталости. Как ей хотелось поскорей добраться до своей кровати и вытянуться на чистых душистых простынях! Теперь, следуя за своими провожатыми, она уже не испытывала к Филиппу ни малейшей симпатии. Но когда он целовал ее, когда его опытные руки ее ласкали, тело пронизывала сладкая томительная дрожь. Его прикосновения странно волновали ее, она теряла волю и в то же время чувствовала во всем этом что-то греховное, стыдное.

Подозрительный взгляд Жака де Руссе, ожидавшего на одной из площадок лестницы, вконец смутил Катрин. Теперь ей казалось, что губы и пальцы Филиппа оставили на ее лице несмываемый след. Инстинктивно она поглубже завернулась в плащ и опустила капюшон до самых глаз. Заметив, что капитан продолжает следить за ней, Катрин упрямо закусила губу, высоко подняв голову, и прошла мимо него с вызывающей беззаботностью. Он двинулся за ней, не проронив ни слова, только под аркой портала, который охранял стражник, капитан решился заговорить.

– Мне дан приказ проводить вас в гостиницу и проследить за тем, чтобы вы немедленно покинули Брюгге, – проговорил он лишенным выражения голосом.

Откинув капюшон, Катрин так задорно улыбнулась, что юноша покраснел до ушей.

– Неслыханная честь! А может быть, вам приказано сопровождать меня и дальше, в Дижон?

– Нет, к сожалению… – начал было он, но внезапно лицо его просияло. – Так вы живете в Дижоне?

– Ну да.

– Ой, так, значит, я вас увижу! По правде говоря, и я сам бургундец, – добавил он с трогательной гордостью, вызвавшей у девушки едва заметную улыбку.

31