Любовь, только любовь - Страница 33

День клонился к закату. Наступившие сумерки принесли с собой тяжкие свинцовые тучи. Резкий ветер пригнул к земле траву. Воздух посвежел, и Катрин стало зябко.

– Приближается буря, – проговорил дядюшка Матье, пристально вглядевшись в горизонт, – остановимся в ближайшей харчевне. Поторапливайтесь. Если мне не изменяет память, ближайший постоялый двор у дороги, что идет на Перон…

Первые капли дождя упали на жестоко погоняемых мулов, затрусивших мелкой рысцой. Внезапно Катрин натянула поводья, а вслед за ней остановились и остальные.

– Какая муха тебя укусила? – крикнул на нее мэтр Матье.

– Я не хочу, чтобы дождь испортил мою накидку.

– А что мы все промокнем – тебе наплевать?! Послушала бы меня вовремя, да куда там!.. Нынче все стали такие умные, просто страсть! Ночь на носу, буря!.. Ох, бедные мои косточки!

Катрин между тем невозмутимо заворачивала плащ в грубую попону, которой были не страшны ни дождь, ни град. Старый слуга Пьер, всегда и во всем потакавший девушке, помогал ей. Она уже положила руку на седло, как вдруг… По обе стороны дороги рос густой кустарник, ветви дуплистых ив тесно переплелись, и вдруг в этих непролазных зарослях что-то блеснуло. Преодолев боязнь, Катрин пошла на блеск.

– Да что ты там копаешься? – возмутился Матье. – Дождь льет вовсю, а тебе и горя мало.

Катрин не слушала дядю. Раздвинув ветви, она увидела распростертого на земле и не подающего признаков жизни рыцаря в доспехах. В те страшные времена подобная находка – не редкость, удивительно только, что перед Катрин лежал не какой-нибудь простолюдин, а настоящий рыцарь. Дождь барабанил по черной стали его доспехов, забрало было опущено. По тому, как судорожно вцепились руки без перчаток в ободравший с них кожу сук, по широкому следу, тянувшемуся от берега, девушка поняла, что человек полз к дороге от самой реки.

В ужасе, не решаясь дотронуться, смотрела Катрин на недвижимого латника, не понимая, что же произошло, ведь кругом не было ни следов копыт, ни других признаков свирепой битвы. Тело лежащего было заковано в железные латы, только окровавленные руки белели в сгущающемся сумраке. Катрин рассмотрела их поближе. Идеальной формы, тонкие, сильные, покрытые смугловатой кожей. С пальцев капала кровь. «Значит, он жив?» – пронеслось в голове у Катрин. Она попыталась приподнять его, но он был слишком тяжелым. Тут только она вспомнила о своих спутниках и хотела уже позвать на помощь, но охрипший от крика Матье сам подходил к ней узнать наконец, что случилось.

– Пресвятая Дева Мария, да что же это?! – воскликнул он, оторопев от неожиданного зрелища.

– Разве вы не видите – рыцарь! Он, кажется, жив!..

Словно бы в ответ на ее слова рыцарь застонал. Из груди Катрин вырвался крик:

– Жив! Эй, Пьер, Птижан, Амьель! Скорее сюда!

Сбежались слуги. Втроем им в конце концов удалось сладить с тяжеленным железом и поднять раненого. Они вытащили его на обочину, и, пока Пьер разыскивал среди прочих пожитков коробочку с мазью, Амьель зажигал факел, поскольку в сгустившейся тьме ничего уже не было видно. Дождь кончился, но все настолько пропиталось влагой, что факел не хотел разгораться и только слабо тлел. Внезапный порыв ветра раздул его, взвившиеся языки пламени заиграли красными бликами на гладкой поверхности доспехов. Лежащий в траве темный рыцарь с белыми руками казался каменным надгробием. Мэтр Матье, забыв обо всех своих недугах, уселся прямо на мокрую землю и, положив голову латника к себе на колени, стал осторожно высвобождать ее от тесного шлема. Сделать это было не так-то просто: от падения шлем сильно прогнулся. Раненый беспрестанно стонал, и стоявшая рядом Катрин нетерпеливо подгоняла дядюшку:

– Ну скорее же, скорей! Не то он задохнется в этой железной клетке!

– Я стараюсь как могу, да вот не получается.

Забрало не поддавалось. Матье пыхтел все громче, но без всякого толку, наконец старый Пьер пришел к нему на помощь. Постаравшись не задеть лица рыцаря, он просунул в щель лезвие своего ножа, надавил на черенок, и вот со скрежетом забрало поднялось.

– Принесите факел! – скомандовала Катрин. Но как только пламя осветило лицо рыцаря с закрытыми глазами, девушка с криком отскочила, выронив мазь из рук.

– Нет, быть такого не может! – лепетали ее побелевшие губы.

– Да что с тобой? – спросил опешивший Матье. – Ты его знаешь?

Катрин подняла на него помутневший взор. От потрясения у нее перехватило горло, она не могла выговорить ни слова.

– Да!.. Нет!.. Не знаю! – выдавила она наконец.

– Ты что, сбрендила? Нашла время терять голову! Надо скорее снять с него латы, он весь в крови!

– Я не могу… сейчас не могу… Пьер, помогите дяде…

Старый слуга, с беспокойством смотревший то на девушку, то на рыцаря, поспешил к мэтру Матье. Катрин без сил опустилась подле них на насыпь, ее сложенные на коленях руки слегка дрожали. Невидящими расширенными глазами смотрела она на дядюшку и на Пьера, хлопотавших вокруг безжизненного тела, вокруг… вокруг Мишеля де Монсальви…

Перед озябшей, скорчившейся под тяжелой мокрой попоной Катрин проносились картины прошлого; мельчайшие подробности давних парижских событий, когда она была на волосок от гибели, обрели вдруг необычайную отчетливость. Гюйеннский особняк, раззолоченный потолок и Мишель, рвущийся из рук мясников. Другая картина: Мишель со связанными за спиной руками и гордо поднятой головой идет на виселицу среди алебардников и обезумевших от ярости горожан… Мишель сидит в полутемном погребе на мосту Менял и рассказывает о своей родной Оверни, а маленькая Катрин внимательно слушает, завороженная его ласковым голосом… Чтобы получше вспомнить времена детства, он прикрыл глаза, и его лицо Катрин увидела вот сейчас, только что, в железной раме шлема… Катрин всеми силами старалась не вспоминать дальнейшего, когда это прекрасное лицо будет разбито, окровавлено, затоптано в грязь… Но какое поразительное сходство! Желая удостовериться, что оно не привиделось ей во сне, Катрин склонилась над рыцарем. Нет! Она не ошиблась. Перед ней было бледное, неподвижное лицо Мишеля. Полупрозрачные веки с густыми ресницами скрывали его синие глаза. Со лба по щеке в уголок запекшегося рта стекала тонкая струйка крови. Вот он поморщился от боли.