Любовь, только любовь - Страница 71

В ожидании дня, когда можно будет представить Катрин вдовствующей герцогине, Гарен с видимым удовольствием знакомил жену со всеми скрытыми чудесами своего дома. Пока он был в отъезде, она вошла во владение только собственными апартаментами и той частью дома, что предназначалась для светских приемов. За большим залом с золоченым узорчатым потолком и великолепными аррасскими коврами, где золотой нитью были вытканы истории из жизни пророков, она обнаружила целую анфиладу немного меньших по размеру комнат, обставленных с необычайной роскошью. Все они были обиты тканью любимого хозяином дома пурпурно-лилового цвета, украшены золотом и серебром. Там были мягкие пушистые ковры, в которых нога тонула по щиколотку, там драгоценные ювелирные изделия перемешаны были с редкими книгами в переплетах, усеянных сверкающими камнями, там стояли сундучки с инкрустациями из эмалей, статуэтки из золота, слоновой кости и хрусталя, музыкальные инструменты из самых дорогих пород дерева… Она увидела громадные кухни, в которых можно было приготовить пищу на целую толпу, сад, где росли розы и букс, конюшни, кладовые для провизии… Но она не проникла ни в левое крыло дома, куда вела единственная дубовая дверь с громадными железными петлями, всегда запертая на ключ, ни в апартаменты своего мужа, куда вела окружавшая весь первый этаж галерея с разноцветными стеклами.

Когда Гарен, с зажженным светильником в руке, отворил таинственную дверь, Катрин поняла, почему она всегда так тщательно была закрыта. Левое крыло, как принято было в феодальных замках, освещалось только узкими бойницами и представляло собой просторную кладовую, где министр финансов разместил огромное количество вещей, которые привозили для него из всех уголков земного шара и с выгодой перепродавали его многочисленные агенты. Потому что к своим благородным и весьма почетным обязанностям Гарен добавил еще и торговлю большого размаха, которая, сделавшись во время войны вынужденно тайной и неудобной, не стала от этого менее доходной.

– Вот видите, – полусерьезно, полунасмешливо сказал Гарен, проводя ее по битком набитым залам, – я открываю вам свои секреты. Впрочем, лишь с единственной целью – чтобы вы оказали мне честь и взяли для себя все, что вам приглянется.

Она поблагодарила его улыбкой, затем восторженным взглядом окинула просторный склад. В одной из комнат были сложены свернутые в рулоны ковры, источавшие тяжелый приторный запах, вызывавший в памяти солнце далеких стран. Светильник в руке Гарена на мгновение выхватил из тьмы переливы их красок. Ковры из Малой Азии – из Бурсы или из Смирны – теплых цветов, где темно-зеленый или глубокий синий лишь служили фоном для пурпурного взрыва… Кавказские ковры с их приглушенной гармонией красок… Персидские – из Герата, Тебриза или Мешхеда, пестрые, словно волшебный сад… Роскошные бухарские… Сверкающие самаркандские… Вплоть до странных шелковых ковров, привезенных из сказочного Китая…

В других комнатах были собраны отливающие золотом ткани с Евфрата; драгоценные меха – соболя, горностаи, лисы и белки – из Монголии; седла и сбруя из Кирмана; яшмы из Карашара; ляпис-лазурь из Бадахшана; необработанные слоновые бивни из азиатских лесов; белый индийский сандал. Затем драгоценные пряности: имбирь из Мекки, гвоздика из Китая, черный перец и мускатный орех с Явы, белый перец из Японии, каспийский шафран, индийские фисташки… Все это было в наваленных один на другой мешках, издававших опьяняющий запах, от которого у Катрин закружилась и разболелась голова. Это место похоже было на сказочную пещеру, в глубине которой то блеснет металл, то зажгутся яркие краски шелка, то покажется сливочная белизна слоновой кости, то морская зелень нефрита…

В глубине последней комнаты Гарен, тщательно заперев перед этим дверь галереи, поднял простую занавеску из зеленой ткани. За ней оказалась низкая дверь, он отпер ее висевшим у него на поясе ключом.

Катрин оказалась в комнате мужа, позади большого кресла из серебра и хрусталя, где она пережила такие тягостные минуты.

– У меня есть еще сокровища, которые я хочу показать вам, – сказал Гарен.

Слегка встревоженная, она позволила увлечь себя к постели. Но Гарен обошел ее и открыл новую дверь, спрятанную за бархатными занавесями у изголовья. Там была маленькая круглая комната, помещавшаяся, очевидно, в угловой башне. Почти все ее пространство занимали три огромных сундука с прочными железными запорами. Гарен поставил светильник на вделанную в стену полку и с усилием, от которого у него даже вены вздулись на лбу, открыл один из сундуков. Желтый отсвет груды золотых монет засиял в полумраке.

– Королевский выкуп, если понадобится! – с кривой улыбкой сказал Гарен. – Во втором сундуке еще столько же. Что до третьего…

Тяжелая крышка, словно театральный занавес, поднялась над феерией красок. Кучи драгоценных камней всех размеров, всех оттенков, оправленных и неоправленных, сверкали рядом с несколькими ларцами, заботливо составленными в углу и одинаково покрытыми чехлами лилового бархата. Бирюза из Кирмана была перемешана с круглыми жемчужинами Короманделя, индийскими бриллиантами, кашмирскими сапфирами, изумрудами с берегов далекого Красного моря. Там были удивительные оранжевые корунды, прозрачно-голубые аквамарины, молочно-белые опалы, кроваво-красные карбункулы, золотистые, как ее волосы, топазы… Но ни одного аметиста!

– Они все – в ларцах, – объяснил Гарен. – Ни у кого в мире нет более прекрасных, даже у герцога! Я думаю, он мне немного завидует…