Любовь, только любовь - Страница 76

Обе принцессы встретили Катрин искренними улыбками, и эти улыбки проникли прямо в сердце молодой женщины.

– Значит, вот какая у вас жена, мессир Гарен, – проговорила герцогиня. – Поздравляем вас: она замечательно хороша собой и, судя по всему, скромна, как подобает молодой женщине. Подойдите, дорогая моя…

Катрин с бьющимся сердцем приблизилась к креслу герцогини и, не поднимая головы, преклонила колени. Маргарита с улыбкой окинула одобрительным взглядом туалет Катрин, ее скромное декольте, ее стыдливый румянец. Она знала, какие особые виды у ее сына на эту женщину, и ее это не раздражало. Для принца совершенно естественно иметь любовниц, и, если ее гордость могла быть задета тем, что эта женщина вышла из простонародья, нельзя было не признать, что у этой горожанки вид знатной дамы и совершенно невероятная красота.

– Мы будем счастливы отныне видеть вас среди наших придворных дам, – любезно сказала она. – Наша главная придворная дама, мадам де Шатовиллен, к которой вас проводят позже, объяснит вам ваши обязанности. Поздоровайтесь теперь с нашими дочерьми и займите свое место на подушке у наших ног рядом с мадемуазель де Вогринез.

Она указала на роскошно одетую девушку с неприятным лицом. Лазурно-серебряная парча подчеркивала нездоровую желтизну кожи. Девушка быстро отодвинула свою подушку от той, которая предназначалась для Катрин, и презрительно поджала губы, что не ускользнуло от внимания герцогини.

– Мы хотим, чтобы все знали, – добавила герцогиня, не повышая голоса, но так резко, что девушка мгновенно побагровела, – рождением определяется далеко не все в нашем мире, и наша милость может многое изменить. Воля принца свободна в равной степени вознести скромность так, как ему захочется, и склонить к земле слишком заносчивые лбы…

Мари де Вогринез приняла сказанное к сведению и даже выдавила из себя улыбку в ответ на робкую улыбку Катрин.

Довольная тем, что поставила все на свои места, герцогиня обратилась к Гарену:

– Оставьте нас, мессир. Мы хотим побеседовать с вашей юной супругой о хозяйственных делах и женских проблемах, что совершенно не представляет интереса для мужчины.

Герцогиня родилась и провела молодые годы в Голландии, откуда вынесла прочные хозяйственные знания и любовь к порядку. Она понимала, что значит хорошо вести дом. Она не гнушалась тем, чтобы самой заниматься прислугой, вести расходные книги, наблюдать за кухней и даже за птичьим двором. Она знала точное количество простыней и индюков, подсчитывала, не слишком ли много расходуется свечей. К тому же она очень любила животных. В саду был бассейн, где жила морская свинка, а дикобраз, для которого под лестницей Новой башни выстроили жилище, стал предметом особо нежной заботы герцогини. У нее был попугай, чудесный какаду, белый с розовым клювом, – его привез для нее с Молуккских островов один венецианский путешественник. Поскольку паж как раз в эту минуту принес ворчащую птицу на ее золотом насесте, у Катрин с герцогиней сразу же нашлась тема для разговора. Катрин восхищалась сверкающим оперением попугая с искренностью, мгновенно расположившей к ней Маргариту, а скромный рассказ о Гедеоне вызвал кучу вопросов и нескрываемый интерес. Попугая герцогини звали Камбре – в память о ее замужестве за герцогом Иоанном. Герцогиню очень забавляли выходки Гедеона и его изгнание в комнату маленького лекаря.

– Вам надо привести сюда птицу вместе с тем, кто за ней присматривает, – сказала Маргарита. – Нам интересно посмотреть на обоих. И, возможно, этот лекарь поможет нам в исцелении от наших многочисленных недугов…

Герцогиня так была очарована своей новой придворной дамой, что, когда принесли легкий завтрак, приказала прежде других обслужить Катрин. К ароматному вину, которое ввела в моду покойная герцогиня Маргарита Фламандская (она не гнушалась сама делать его), подали пирожные и пряники-буаше из муки и меда.

В атмосфере доброжелательности и дружбы Катрин забыла о своей застенчивости. Она чувствовала, что понравилась в этом кругу. Хотя две-три ее благородные товарки вроде Мари де Вогринез при виде Катрин делали кислую мину. Гарен предупредил ее о том, что герцогиня, по обычаю своей страны, ценит здоровый аппетит, и Катрин с удовольствием проглотила два пирожных, запив их кубком вина.

Завтрак кончился, и слуги сметали крошки, когда вошел паж и объявил, что из Арраса прибыл всадник со срочным сообщением.

– Ведите его сюда! – приказала Маргарита.

Чуть позже в галерее плиты зазвенели под железными башмаками. В сопровождении пажа вошел невысокий, но крепкий мужчина в зеленом с металлическими пластинками мундире, какой носили кавалеристы герцога. Свой запыленный шлем он держал под мышкой. Почтительно склонив голову, он извлек из-под плаща, украшенного герцогским гербом, свиток пергамента и протянул его Маргарите. «Может ли это быть? – думала Катрин, глядя на стриженую черноволосую голову. – Неужели он? Или это обман зрения?» Но ее колебания уже сменялись радостью: профиль так напоминал тот, который сохранила ее память!

– Вы приехали прямо из Арраса? – тем временем спрашивала герцогиня.

– Прямо из Арраса, мадам, и – к услугам вашей милости! Господин герцог лично соблаговолил посоветовать мне поторопиться. Вести, которые я привез, очень важные.

Новоприбывший говорил смело, но без дерзости, и звук его голоса, чуть более низкий, чем прежде, рассеял у Катрин последние сомнения. Всадник, приехавший с поручением от Филиппа Бургундского, – Ландри Пигасс, ее друг детства…