Любовь, только любовь - Страница 85

Погруженная в свои мечты, Катрин вернулась домой, вошла в свою комнату и только тут вспомнила о муже, потому что заметила: на этот раз он последовал за ней в спальню. Он стоял, облокотившись на камин, и смотрел на нее с любопытством, но она не смогла ничего прочесть в его неподвижном взгляде. Она послала ему смутную улыбку, сбрасывая на руки Сары длинный бархатный плащ.

– Вы не устали? – спросила она. – Я просто выбилась из сил… Такая толпа, так жарко…

Продолжая говорить, она направилась к туалетному столику. Зеркало отразило ее сияющее лицо, еще более оживленное мерцанием бриллианта на лбу. Полагая, что Гарен пришел сюда только затем, чтобы забрать драгоценный камень, она поспешно расстегнула золотой обруч и протянула ему бриллиант:

– Вот! Возвращаю вам ваше сокровище! Думаю, вы торопитесь положить его в безопасное место…

Но Гарен оттолкнул протянутую руку. На его тонких губах появилась презрительная улыбка.

– Держите его у себя, – сказал он. – Если я пришел с вами в эту комнату, то вовсе не из-за камня, а чтобы задать вам один вопрос: давно ли вы знакомы с мессиром Монсальви?

Вопрос застал Катрин врасплох, она по привычке стала искать глазами Сару. Но, видя, что хозяин собирается задержаться у жены, цыганка бесшумно вышла, оставив их одних. Молодая женщина отвернулась, взяла гребень слоновой кости и принялась расчесывать волосы.

– С чего вы взяли, что мы знакомы?

– Понял по вашему поведению. Вы бы так не волновались из-за незнакомца. Вам все-таки придется ответить: сколько времени вы знакомы?

Тон Гарена был вполне любезен, а голос не повышался против обычного, но Катрин на этот раз не обманулась. Он хотел ответа, и он добьется своего. Лучше, конечно, сказать ему правду, по крайней мере часть правды – ту, что он может знать. В нескольких фразах она обрисовала сцену на дороге у Турне, когда они с дядюшкой Матье нашли раненого. Она рассказала, как они доставили его в трактир и как Абу-аль-Хаир перевязал его и стал лечить.

– Судите сами, – закончила она с улыбкой, – это и давнее знакомство, и шапочное. И совершенно естественно, что я разволновалась, увидев его перед собой так неожиданно и в таких трагических обстоятельствах.

– Действительно, трагических. Возможно, моя дорогая, вам придется вскоре оплакивать это ваше «давнее знакомство». Вандомский Бастард – грозный противник, он хитер и гибок, как змея, и силен, как бык… Битва будет смертельной. Может быть, вы не хотите присутствовать, если так чувствительны?

– Что за идея! Да конечно же, я хочу видеть этот поединок! Разве монсеньор Филипп не пригласил нас?

– В самом деле! Ну, хорошо, поедем, раз вы думаете, что способны выдержать это зрелище. Спокойной ночи, Катрин…

В течение секунды молодой женщине хотелось удержать мужа. Его поведение показалось ей странным. Ей хотелось заставить его разговориться, чтобы понять, насколько он поверил ее объяснениям. Однако желание остаться одной и думать об Арно оказалось сильнее. Она отпустила Гарена и даже Сару, когда та пришла помочь ей раздеться. Она ни с кем не хотела делиться надеждой, которая переполняла ее, такой горячей и тайной надеждой – похожей на ожидание ребенка… Она хотела носить ее в себе до тех пор, пока не придет пора собирать свой урожай счастья…

На сегодняшний день цель заключалась в одном слове: Аррас. Ей хотелось забыть, что Арно будет там рисковать жизнью. Два дня за одними стенами, в одном городе, под одним небом! И Катрин поклялась себе не отпускать от себя Арно, не попытавшись завоевать его, каковы бы ни были обстоятельства.

Устроиться в Аррасе оказалось труднее, чем в Амьене. Филипп Бургундский слишком бережно обращался со своими добрыми буржуа, чтобы вынуждать их уступать свое место гостям, как позволил себе сделать епископ Амьенский. Поэтому Катрин должна была поселиться с Эрменгардой де Шатовиллен, Мари де Вогринез и двумя другими придворными дамами принцесс в двух комнатах, которые им достаточно охотно предоставил в верхнем городе один торговец шерстью, а Гарену пришлось присоединиться к Николя Ролену и Ламберу де Салю, жившим в простом трактире. Такое расселение очень понравилось Катрин, увидевшей в раздельной жизни с мужем добрый знак, предвещающий успех ее проектам.

Поединок был назначен на следующий день. Город наводнили люди. Они приезжали не только из соседних замков, но и из отдаленных городов. У городских стен теснились палатки, как будто Аррас стоял посреди клумбы с гигантскими цветами. На площадях только и говорили, что о поединке, на перекрестках заключались пари. Катрин выходила из себя, слыша, как все ставят на Вандомского Бастарда. Никто не делал ставку на Арно де Монсальви, и, поскольку никто не стеснялся заявлять вслух, что если его убьют, то так и надо, потому что сам напросился, – Катрин возмущалась от всего сердца.

– С каких это пор в цене грубая сила? – воскликнула она, помогая мадам Эрменгарде распаковывать сундуки и расправлять платья, готовя их к сегодняшнему банкету и завтрашнему поединку. – Этот бастард силен, как медведь, но это вовсе не означает, что он должен победить!

– Тьфу ты! Ах, моя дорогая, – сказала Эрменгарда, быстро отнимая у Катрин драгоценное платье из генуэзского бархата, которое та в гневе уже немножко измяла, – этот самонадеянный юнец нашел в вас такую горячую защитницу! Хотя мне казалось, вы должны были бы желать успеха бастарду, который сражается за честь нашего герцога. Что-то, по-моему, вы не так преданы Бургундии, как должны были бы…

Под инквизиторским взглядом толстой дамы Катрин почувствовала, что краснеет, и не ответила. Она отлично отдавала себе отчет в том, что сделала ошибку, но скорее дала бы отрезать себе язык, чем взяла обратно свои слова. Но Эрменгарда вроде бы не рассердилась. Она захохотала и с такой силой хлопнула молодую женщину по спине, что та чуть не свалилась вниз головой в сундук.